Я твое грустное солнце с букетиком фиалок под дождем...
Сначала бездарное кино. Провал. Вот вам и Казанова.
Потом маленькое кафе на Сенной с неизменным патетическим вишневым штруделем и молочным коктэйлем.
А потом... потом было самое интересное...
Маленький зал. Дружеская обстановка. Юбилей Олега Максимова - почти неизвестного в широких кругах гитариста-виртуоза. Зрителей было не много. Выступающих, впрочем, тоже. Все было очень тепло, по-кухонному, для самых-самых близких.
Играли на всем: на гитарах, скрипке, домре, мандалине. Пели. Пели много и хорошо. Все, начиная от Эдит Пиаф и заканчивая цыганскими романсами. Божественный Окуджава, неаполитанские напевы. Все так знакомо и хорошо известно. Пели и Максимовское на слова Блока. Сын Максимова играл на фортепиано Шопена (я думала, что даже заплачу от такой великолепной игры). Еще был вернисаж работ каких-то художников, но это запомнилось плохо, потому что не вызвало особых впечатлений.
Вот теперь, сидя у компа и вспоминая этот необыкновенный вечер, я почему-то сновавспомнила те моменты, когда мои друзья, собравшись за круглым столом в столовой, играли того же Окуджаву на гитарах. Как я аккомпанировала им на флейте, как те, кто не умел играть, изображали ударники на разых звенелках. Это было божественно. Те минуты, когда осознаешь, что у тебя не самом деле есть друзья...
Потом маленькое кафе на Сенной с неизменным патетическим вишневым штруделем и молочным коктэйлем.
А потом... потом было самое интересное...
Маленький зал. Дружеская обстановка. Юбилей Олега Максимова - почти неизвестного в широких кругах гитариста-виртуоза. Зрителей было не много. Выступающих, впрочем, тоже. Все было очень тепло, по-кухонному, для самых-самых близких.
Играли на всем: на гитарах, скрипке, домре, мандалине. Пели. Пели много и хорошо. Все, начиная от Эдит Пиаф и заканчивая цыганскими романсами. Божественный Окуджава, неаполитанские напевы. Все так знакомо и хорошо известно. Пели и Максимовское на слова Блока. Сын Максимова играл на фортепиано Шопена (я думала, что даже заплачу от такой великолепной игры). Еще был вернисаж работ каких-то художников, но это запомнилось плохо, потому что не вызвало особых впечатлений.
Вот теперь, сидя у компа и вспоминая этот необыкновенный вечер, я почему-то сновавспомнила те моменты, когда мои друзья, собравшись за круглым столом в столовой, играли того же Окуджаву на гитарах. Как я аккомпанировала им на флейте, как те, кто не умел играть, изображали ударники на разых звенелках. Это было божественно. Те минуты, когда осознаешь, что у тебя не самом деле есть друзья...